Новый взгляд на героизм
Современного искушенного зрителя уже трудно удивить классической театральной постановкой, в которой нет головокружительных изменений сюжета, осовременивания героев, хитроумных декораций. Однако Театру им. Моссовета, где идет «Герой нашего времени» по роману Лермонтова, это вполне удалось – благодаря ощущению декаданса, в которое погружается зритель во время просмотра.
Режиссер Театра им. Моссовета Юрий Еремин славится тем, что всегда стремится представить драматический конфликт максимально остро, тщательно прорабатывая характеры героев и расставляя смысловые акценты. Его «Герой нашего времени» - это спектакль почти без декораций. На сцене только зеркальные панели, которые то поднимаются, будто из-под земли, то опускаются. Ничто не отвлекает зрителя от актерской игры и течения сюжета. А течение сюжета здесь лишено динамики: герои малоподвижны, в их разговорах мало живых эмоций.
Красавец и сердцеед, рассудительный, порой жестокий, прагматичный Григорий Печорин (Нил Кропалов/Дмитрий Подадаев) удивляет. Как и книжный прототип, он вроде бы и статен, и вольнолюбив, и властен. Но нет в нем какой-то магической притягательности, свойственной лермонтовскому персонажу. Такому, который завораживает женщин, покоряет их раз и навсегда (вспомните слова Веры, которая уверена, что ни один мужчина уже не сможет затмить в ее душе Печорина).
Более того, созданный режиссером герой нашего времени предстает вовсе и не героем. Зрителю неприятен Печорин. Он вызывает раздражение и недовольство. Печорин построил блестящую военную карьеру, но совершенно позорно ведет себя в социальном отношении – приносит страдания девушкам, которых сначала к себе располагает, и рушит дружбу из-за собственного эгоизма. Печорин говорит Грушницкому: «Я уверен, Мери тебя любит». Но произносит эти слова нагло и как-то лживо, и подобное эмоционально-языковое несоответствие происходит чуть ли не в каждой сцене.
Обратить внимание стоит и на любопытный прием с введением в спектакль персонажа, обозначенного в программках как М.Л. - Михаил Лермонтов (Антон Аносов). Он присутствует на сцене практически все время, то беседуя с Максимом Максимычем, то дополняя Печорина. Он как тень, созданная для полного раскрытия героев. Порой М.Л. даже контактирует с Печориным, давая понять, что в Печорине много от самого автора романа.
Однако режиссер наверняка умышленно делает Печорина именно таким. Читатели помнят, что литературный Печорин относится к так называемому типу «лишних людей». Его нельзя назвать однозначно добрым или злым, порой его поступки за гранью морали, но все равно книжный Печорин восхищает. Печорин Еремина таких чувств не вызывает, и режиссер как бы говорит: нам, в наше время, такие печорины не нужны; они не могут быть для нас примером для подражания и предметом восхищения. Вот Печорин и не восхищает.
Грушницкий же (Алексей Трофимов) – полная противоположность. Трогательный и наивный молодой человек вызывает большую симпатию у зрителя, с первых минут влюбляет в себя. От него исходит настоящее тепло и свет. Даже в те моменты, когда Грушницкий нехотя строит заговор против Печорина, остаешься почему-то на его стороне – настолько подкупают искренние эмоции героя.
Другие персонажи тоже изображены весьма удачно, в основном в соответствии с первоисточником. Здесь Вера (Галина Боб/Лилия Волкова) – статная, зрелая и красивая, Мери (Анастасия Пронина) – бойкая, молодая и сентиментальная, а доктор Вернер (Владислав Боковин/Евгений Ратьков) – пожилой, добрый и откровенный. С этими персонажами, сохранившими книжные черты, встретиться особенно приятно.
Визуальное оформление спектакля вообще очень «вкусное», хоть и своеобразное. Помимо упомянутых уже зеркал, на сцене почти ничего нет – лишь некоторые предметы мебели и обихода. Огромную роль в оформлении на себя берет задний экран, на который выводятся соответствующие сюжету прекрасные проекции. Особенно хочется отметить впечатляющие виды Кавказских гор в истории про Бэлу.
Однако прекрасное визуальное оформление не улучшает общее настроение спектакля – оно удручающе-печальное. И даже бал, изображение которого на сцене обычно становится феерией и праздником, здесь явлен иначе. Герои танцуют лишь один танец, после чего действие завершается. Ощущение радости и торжественности как-то улетучивается, едва появившись. Зритель предвкушает одно, а получает совершенно противоположное.
Создание у зрителя подобного ощущения – прекрасный способ заговорить с ним, заставить его по-новому взглянуть на знакомый сюжет, практически ничего в этом сюжете не меняя (была лишь упущена глава «Тамань»). Возникшие у зрителей смешанные чувства порождают вопросы к самому себе и помогают яснее осознать, что в жизни все намного сложнее и тоньше, чем на страницах книг. И что в нашем времени нет места таким героям, как Печорин.