Зияние форм
На излете июля в Москве прошел фестиваль «Форма». Восьмой по счету. Символ восьмерки как бесконечности нашел отражение в агрессивно красной афише. На ней же – представители актуального искусства – ему в первую очередь посвящен фестиваль. Shortparis, Петр Мамонов, Максим Диденко, Павел Пепперштейн, Владимир Раннев, Московский ансамбль современной музыки, The Black Lips, экстравагантный шансонье Александр Залупин, звонарь Александр Чайка и многие-многие другие. Все вместе заняло два полноценных дня с 14:00 до ночи. Проходящий На Хлебозаводе № 9 фестиваль охватил сразу несколько локаций: ангар, двор, крышу, бойлерную, открытую площадку бара «Успех».
Редкий фестиваль проходит в совершенстве, что-нибудь обязательно возьмет и не задастся. Более того, когда речь о фестивале современного искусства, накладки и западания можно считать его составными частями. Но если общий фон таки прорвали зияния-обрывы – говорить нужно о них и только о них.
Владимир Раннев и Сергей Катран: бесстрашное обнажение
Музыкальный перформанс «Ракеты Сони» была представлен в оба фестивальных дня. И пропускать его действительно не стоило. Действо строилось как соединение речитатива и пропевания текста поэмы Сергея Катрана двенадцатью перформерами-волонтерами, набранными через социальные сети. Фоном к их исполнению звучал эмбиент. Все вместе было сюрреалистичным, мистическим и абсурдным актом коллективного отстранения от внешнего мира и, наверное, от самих себя. Перформеры выходили по одному, садились на краешек сцены свесив ноги. Плели цепь голосов, синхронно раскачивались. Погружаясь и погружая в транс. Интерес представляет и текст поэмы «Ракеты Сони», написанной современным художником Сергеем Катраном – нарочито несвязанные друг с другом обрывки, вырванные из контекста реакции, добытые, кажется, что путем вербатима. Здесь была достигнута та самая вожделенная метамодернистами нота безусловной новой искренности – обнажения без страха и без преследования конкретного, проговоренного смысла. Зрителям был представлен a piece of pure art, столь редко встречающийся в отечественном искусстве. «Это насилие над личностью», - возопила женщина, в сердцах спасая свою подругу из первого ряда. Юным перформерам, не спасовавших перед непростой как вокально, так и актерски задачей авторов – честь и хвала.
Петр Мамонов: автор не уходит в тень
Никто органичнее Мамонова не смотрелся на экспериментально-поэтической сцене фестиваля. В набитом под завязку ангаре музыкант представил песни и собственные стихи. Сильной чертой Мамонова всегда являлось безупречное чувство публики. Нет ни малейшего зазора между Мамоновым-артистом и Мамоновым-человеком, он абсолютно открыт, бесхитростен, безыскусен. Сокрушает своей энергетикой. Бывает такое искусство, от встречи с которым чувствуешь опустошение, здесь же, наоборот, накрывает волна вдохновения от того, что перед тобой настоящая, ничего не имитирующая личность. В своей уникальной сценической манере Петр Мамонов соединяет рок, наивное искусство, соц-арт, фольклор, аутсайдерство. В современном искусстве не всегда акцент ставится на личности автора, пожалуй, в этом смысле Мамонов – антитеза contemporary art. Однако есть один критерий, который делает его современнее многих современных художников – это критерий искреннего со-бытия со зрителем внутри здесь и сейчас создающегося художественного поля. И никаких застывших форм.
«Господи дай мне выжить среди этой смертной любви»:
Shortparis + Максим Диденко + Владимир Варнава+ Павел Семченко + Сила света + СЕТАП
Когда шесть сцен играют и поют в параллель, зритель становится очень зависим от соблюдения такой обычно нелюбимой творческими единицами вещи, как расписание. Оно съезжало, иногда безбожно, напрочь лишая возможности посетить запланированные выступления (а ведь в условиях насыщенной программы это всегда выбор). Хлебозавод оказался славным, комфортным, но, пожалуй, слишком просторным для происходящего местом – люди бегали туда-сюда, разыскивая то одно, то другое, в итоге находя нечто третье, а потому – кто-то просто забивал и укладывался отдыхать на лавки. Убивала жара. Вдвойне жара убивала на главной сцене под названием «Бойлерная» – куда определили всех хедлайнеров. В том числе и действо группы Shortparis в сопровождении более ста перформеров – «Коллайдер». Освоение современными художниками заводских и прочих изначально непредназначенных для искусства площадок – дело хорошее и даже традиционное. Это здорово для камерного перформанса, для выставки, инсталляции, но для проведения массовых концертов/спектаклей замкнутые заводские площадки становятся засадой (особенно, если вы зритель). Ну да ладно, зато эффект полного погружения в вязкий мрак был усилен потеющим, толпящимся зрителем на 200% сверх того, что и так было подготовлено авторами проекта.
Режиссеры Диденко и Семченко не впервые работают в рамках одного проекта авангардного формата, можно вспомнить такие спектакли, как «Непрерывная кривая», «Синяя борода. Надежда женщин», «Ленька Пантелеев», «Мокрая свадьба». Для «Коллайдера» также были приглашены хореограф Владимир Варнава («Шинель. Балет», иммерсивное шоу «Черный русский») и две дизайнерские студии – «Сила света» и «СЕТАП». Усилиями всех этих людей – не забывайте и о ста тридцати перформерах – было создано сопровождение концерта страшно популярной сегодня экспериментальной музыкальной группы Shortparis.
Шаманство, дионисийство, транс, экстаз – слова, которые годятся для описания искусства Shortparis, годятся они и для разговора о «Коллайдере». В самом центре «Бойлерной» расположилась на возвышении музыкальная сцена. Внизу она была оцеплена тремя рядами перформеров, чьи одинаковые рубашки голубого цвета недвусмысленно отсылали к внешнему виду служителей закона. По большому счету зрители были встроены в этот рисунок и продолжали его собой.
Что чувствует перформер на протяжении часового концерта совершающий повторяющиеся действия: вздымая руки вверх, идя по кругу, ритмично изображая такие действия как удар, согласие, дисциплина, бдителньое наблюдение?..
Что чувствует перформер, раздирая одежду на другом, «таком же, как он сам», и избавляясь от нее после? Что чувствует насквозь промокший, одурманенный световой партитурой, и главное – музыкальным ритуалом, перформер, когда перестает быть носителем формы, когда поднимает ее над своей головой и начинает зомбически вращаться под песню «Страшно»? Что чувствует перформер, участвующий в массовом обнаженном шествии? Что чувствует перформер, тесно лежа на полу с другими перформерами, пропотевшими и присыпанными красками Холи?
А вот что – эти люди переживают п е р е р о ж д е н и е. Сила спектакля определяется зачастую воздействием не столько на зрителя, сколько на актера. Это тот самый случай. Несмотря на всеобщий несомненный респект в адрес музыкантов, главным действующим лицом стало коллективное тело перформеров. Волонтеры «Коллайдера» сделали музыку Shortparis физически реальной. Преображенная искусством русская пустота иногда способна обернуться чем-то иным, инобытийным. Кого-то это пугает, кого-то – безгранично вдохновляет.