Где Билли? Где я?
"Билли Миллигнан" - спектакль страшный, раздробленный. Как будто монтажные склейки жизни, о которой он рассказывает, делал пьяный студент. С другой стороны, а как еще говорить на такую личную и тревожную тему?
Это спектакль о гранях нашего понимания и на грани нашего понимания одновременно. Ведь признаемся честно, способен ли каждый из нас, сидящих в зале, понять – «как это 24 личности во мне?». Мы с одной-то справиться не можем. И это не шутка. А у Уильяма Стенли Миллигана их было действительно 24. Кто он? Насильник и грабитель? Великий актер и импровизатор? Или несчастный ребенок, мать которого не имела сил его любить и которого спрятали, усыпили «злые люди»? Или все это вместе как разные грани его самого?
Тревожный, наполненный больничным синим цветом видеоряд с мелькающей, рябящей картинкой, аскетичная сценография (в центре дверь из которой попадают из реальности в подсознание), замкнутый квадрат в третьем акте из которого не может выйти настоящий Билли, актеры исполняющие одновременно несколько ролей (иногда прямо противоположных друг другу, так Игорь Грабузов одновременно играет мужлана-отчима Билли и утонченного англичанина Артура Вайса) всё это и создаёт тревожный, внутренний раздрай спектакля. Спектакль сам по себе шаткий, точно ищет опору. Он перегружен материалом и почти никогда не укладывается в установленные три часа. Словно ступая на сцену площадки «Скороход» актеры сами пугаются путешествия в такое страшное место – в глубины самих себя. 
Так все же, про что же этот спектакль? Про крушение американской мечты? Вы посмотрите как внутренне страшна сцена, где за столом под веселую музыку из телевизора сидят мать, отчим и Билли. Про карательную психиатрию? Старшая медсестра Ева Грюндиг в исполнении Марии Амеленковой очень удачно смотрелась бы в какой-нибудь кинговской экранизации. Про одиночество и непонимание ребенка и про попытки взрослого разобраться «а что было со мной в детстве?», про то как важно верить, видеть и слышать окружающим друг друга, про поиски опоры – «куда можно отнести себя и своё подсознание» - в югославскую революционную злость, в лесбийскую жажду любви, в грабежи и насилия, в молчание и шахматы, в подростковую и развязную веселость? Слишком много вариантов. И ни один не является априори верным. Только совокупность.
И все же, есть один ответ, который становится чуть выше других - это спектакль о преображении деятельностью. Психиатр Дороти Гейдж (Светлана Савенкова) из рыжей разбитой девахи превратилась в Личность. Она нашла себя, она смогла. А нашел ли себя Билли? Бегущей строкой на поклонах нам дали понять, что реальный Миллиган 10 лет отбыл в психиатрической клинике и был выпущен здоровым. Но в спектакле нет этих фактов. Билли так и не решается выйти к миру, ответить на его вызов – прекрати блуждать внутри самого себя, его демоны его не покинули. Он молча уходит.
И вдруг происходит осознание - не было его «друзей» по больничным койкам. Ни молчаливого Бобби, ни человека с бидоном, ни боящегося воды Ричарда, ни любителя космоса Дилана. Он всё время говорил сам с собой разными голосами. И вот в чем дело – они, эти воображаемые пациенты клиники, были такими искренними, такими нужными, а реальный персонал оказался развязен и почти всегда отвратителен. Так может все же в лучшую реальность ушел Билли в исполнении Виталия Гудкова? Виталий Гудков играл основного Билли, того запрятанного и усыпленного. И его огромные глаза, его низко посаженный лоб, его обвисшие по бокам руки - все это говорит, даже кричит о мучительной попытке выйти из того, что тебе предназначила судьба. 
Подобно одной из мыслей спектакля о сосуществовании добра и зла, света и тени весь спектакль балансирует и держится на вечной перемене, смене друг друга откровенного животного страха и легкого юмора типажей и скетчей. В сцене между главной медсестрой и психиатром Билли это всё соединилось, сомкнулось. Ведь что на самом деле может быть страшнее собственного дня рождения? Дня, когда «я» встретилось с «я». Спектакль разрастается от глубокого личной истории, где жалко всех и вся, причем какой-то тупой и отчаянной жалостью, перемешенной со страхом к жалости глобальной и общечеловеческой. Где Билли? Где я? Где человек? Выхожу искать человека.