Любовное настроение – еще не повод для театра

Создатели делают вполне определенную выборку – из обширной переписки двух поэтов их интересует только те фрагменты, где присутствует, скажем так, Эрос. Логично, на первый взгляд, поступают: ведь тема любви куда драматичнее и театральнее, чем разговоры двух поэтов о себе и о своем (интереснейшие и глубочайшие разговоры).  Здесь-то и крылась ловушка: ведь в случае с Цветаевой и Пастернаком «любовная история» – лишь метафора, журавль в небе. Она есть и ее нет. Рафинированная, отделенная от своей второй – насквозь книжной, занятой только литературой – сущности, «любовность» приводит только к одному – к мелодраме. Так, оказавшись театральным выяснением отношений двух любовников, спектакль превратился в оксюморон к переписке двух гениев слова.

Создатели не постеснялись расставить акценты: так, Елизавета Боярская в роли Марины Цветаевой предстает сильной и волевой женщиной: готовой, жаждущей, бескомпромиссной. Рядом – приспособленец-Пастернак в исполнении Анатолия Белого: сильную женщину он не всегда понимает, а в основном раздражает. Но есть и третий, внесценический, персонаж – Райнер Мария Рильке. Чтобы Цветаевой было, кого боготворить и чтобы Пастернаку было, к кому ревновать. Все как у людей. Стоит ли говорить о том, что поэты – люди лишь наполовину?..

Автором идеи и художественным руководителем проекта «1926» выступил Валерий Галендеев – несомненный мастер сценической речи (в сотрудничестве с ним Лев Додин поставил все свои культовые спектакли в Малом драматическом театре). «Галендеев работает с Елизаветой Боярской и Анатолием Белым – звучит грандиозно!» – думает зритель, идя на спектакль. Так оно и есть: звучит спектакль грандиозно. Но то, что зрители слушают его с закрытыми глазами, говорит не столько о хорошей звуковой партитуре, сколько о не выстроенном должным образом сценическом действии. Обычно в театре этим занимается режиссер, в «1926» это Алла Дамскер, сценарист, автор сериалов и короткометражных фильмов.

Финальной точкой спектакля «1926» становится 1935 год – sad final of lovestory.  Но помимо того, что спектакль выходит за собственные временные рамки, он выходит и за пределы переписки. И это, наверное, лучшее из всего, что в нем происходит. Поэма Марины Цветаевой «Крысолов» возникает по ходу спектакля фрагментами. И всякий раз дает ощущение совершенно иного спектакля – игрового, острого, экспрессивного.

Именно поэма становится тем самодостаточным поводом для театра – не переписка. А оттого, что вклинивающиеся кусочки поэмы никак не коррелируют со смыслами основного действия, возникает главный вопрос: зачем понадобилось еще что-то, кроме этого потрясающего поэтического текста? Зачем парики, зачем видеомаппинг с разрушенным городом, зачем мелодрама? Даже живая музыка, и та меркнет рядом с тем, как актеры играют/ творят/претворяют «Крысолова».

Спектакль подтвердил собой давно известную истину: лучше всего о поэте говорят его творения. «1926» получился, кажется, про одну только Цветаеву (ведь стихи Пастернака в спектакль не вошли). Но более всего здесь замечательна сама наглядность того, что из поэтического текста театр получается, а из попытки показать любовную связь двух поэтов – увы, не очень.