PIANO в стиле Форсайта
В сознание российского театрала Уильям Форсайт ворвался вместе с лязгающими шпагатами «In the Middle, Somewhat Elevated”. Тогда царила эпоха видеокассет. И для всех счастливцев, у которых была возможность увидеть документальный фильм о репетиции этого спектакля в Гранд-Опера, фетишем, тотемом и идолом становилась Сильви Гиллем. Вместе с её полугимнастической- полубалетной подготовкой. А развитие скоростно-силовых навыков во время ежедневного тренажа профессионалов приобретало неожиданный творческий смысл.
В середине нулевых Форсайт оказался в Мариинском театре. Спектакли, среди которых, конечно же, присутствовал «In the Middle...», не являлись свежесочинёнными новинками. Но театральную общественность они изрядно взбаламутили. Послужили причиной многих резкоположительных и резкоотрицательных высказываний. Создали инциденты – от тех, что показывали в предпремьерных телевизионных новостях до тех, что изливались на страницы прессы в 2004-2005 годах. «Сжигает всё к чему прикасается», «ангел-истребитель», «маргинал», «фрик», «кровь вместо пота» – хочу заметить, что это фразы из текстов его поклонников.
И вот – день сегодняшний. Театральная Олимпиада. «Тихий вечер танца». Чёрная коробка сцены Михайловского театра. Содержание первого акта звучит как маленький детский стишок – «Пролог», «Каталог», «Эпилог», «Диалог». Второй акт называется «Cемнадцать / Двадцать один» – как какая-то шифровка. Что-то новое, что-то старое, что-то переосмысленное. Несмотря на это, все фрагменты состыковываются как лего и воспринимаются на удивление цельно. Слуховое восприятие иногда фиксирует щебет птичек, иногда работу дыхательной системы танцовщиков. Среди музыкального материала также фортепианная пьеса Мортона Фельдмана и барочная музыка Жана-Филиппа Рамо.
На сцене лишь семеро ближайших соратников-соавторов Форсайта, две женщины и пятеро мужчин. Одеты они в контрастирующие друг с другом майки и треники. В игре цветовых противоположностей также принимают участие кроссовки, носки, кепка и перчатки выше локтя. Танцовщики с точки зрения аполлонического канона далеко не идеальны, среди них нет юных неофитов. Это люди, которым уже давно есть что сказать на сцене. Да и Форсайт предпочитает, чтобы в его балетах выходили исполнители после двадцать шести. И, видимо, не зря это делает. Потому что глаза оторвать от блестяще организованных тел его артистов невозможно. Мягкость, бесшумность, гибкость, координированность, безусильность, точность. И я описываю вовсе не классический балет. Вариации на тему рук, коленей, стоп, запястий... Поиск хореографических «мелизмов». Легчайшая игра со стилями танца. И над всем этим всеобъемлющая самоирония сразу всей великолепной восьмёрки авторов. «Великий и ужасный» Форсайт в этот раз оказался светлым и невероятно позитивным.
Сколь же долго можно искать бесконечные нюансы и поверять алгеброй гармонию человеческого тела в одном отдельно взятом вечере танцев? Но замысловатая вязь движений захватывала настолько, что хотелось и третьего отделения тоже. А может быть это просто скромное обаяние обыкновенной хорошей работы? Когда художник и его соратники честны сами с собой. Когда они танцуют о том, о чём хотят и с теми, с кем хотят. Когда они просто любят то, что делают и верят в это.
