Только хвост позади

Спектакль «Жизнь впереди» был сделан как бенефис Светланы Крючковой. Это не первый опыт работы Крючковой с режиссером Романом Мархолиа: в 2015 году он поставил для актрисы спектакль «Игрок». На этот раз она играет роль Мадам Розы – старой еврейской проститутки, которая воспитывает детей других проституток, в том числе главного героя – мусульманского подростка Мухаммеда (Момо).

Впрочем, как спектакль-бенефис «Жизнь впереди» совершенно не работает – не считая, наверное, двух сцен. Крючкова едва появляется на сцене, а когда появляется – неподвижно сидит. Спектакль играется вокруг нее, про ее персонажа, но она почти не играет в нем. Вообще, выбор такого материала для бенефиса – уже вызывает вопросы: главный герой романа все-таки Момо, и достаточно логично, что Иван Федорук, который его играет, получает куда больше сценического времени. По большей части актер хорош в этой роли – ему приходится балансировать между отстраненностью автора, детской наивностью и юношеским максимализмом.

Возможно ли было в принципе сделать мадам Розу главным героем – большой вопрос (впрочем, в современном театре возможна любая интерпретация чего угодно). Ведь Момо не просто главный герой, книга написана от его лица, всех героев, включая мадам Розу, мы видим исключительно его глазами.

Весь спектакль – о приближающейся смерти мадам Розы. Это делает его довольно ровным, в общем-то, скучным. Нет никакого развития, нет драматизма в самой смерти (моменте, который задумывался как кульминационный). В основном «Жизнь впереди» существует в двух красках, в двух тональностях: проникновенно-задушевной, и грубой, кабареточной, танцевальной. Только почему-то лирические, тонкие сцены играются залихватски и гротескно, а игровые, наоборот, становятся мелодраматическими и утомительно длинными.

Единственная сцена, которая выпадает из общего потока: фарсовое появление отца в исполнении Андрея Аршинникова, который спустя одиннадцать лет является, чтобы забрать сына. Для того, чтобы не допустить этого, мадам Роза притворяется, что по ошибке вырастила мусульманина Момо евреем. Сцена гротескная, безумно смешная – огромные тени с пейсами преследуют несчастного отца, словно Медный Всадник – Евгения.

«Еврейского» и «библейского» в спектакле много и, в основном, оно вызывает вопросы. Темы иудаизма, библейских мотивов, даже Холокоста действительно есть в романе, но все они пропущены через сознание Момо и долетают нелепыми отрывками. Мальчик не знает ничего об ужасах концлагерей, он просто слышал, что мадам Розу отвезли когда-то в Германию, но ей там не понравилось. В спектакле же много… еврейства, по-другому это трудно назвать.

С определённой регулярностью высокую стену слева застилает видео-проекция гравюр на библейские сюжеты, среди различных музыкальных инструментов (в спектакле много живой музыки) почему-то возникает шофар*. Смысл его появления на сцене абсолютно не понятен, тем более, что актёр просто дышит в него, не издавая никаких звуков.

Действие разворачивается как бы на крыше дома (этакое «Над крышами Парижа»). Необычное пространство, с одной стороны, не берет на себя слишком много внимания, с другой – создает ощущение, что мы в каком-то необычном, неконвенциональном месте. Задника, кажется, и нет вовсе – сцена совсем не глубока, ее отрезает экран, создающий иллюзию густого тумана. В финале экран исчезает, открывая голую сцену. По ней в красном самолёте, как со старой еврейской открытки, проедет мадам Роза, «уезжающая в Израиль». Под звуки фрейлехса танцуют все, включая нацистов, и вдруг среди скуки и утомления возникает какая-то радость и вера в победу над смертью (вера искренняя, хотя и мнимая, ведь на самом деле в этот момент мадам Роза умирает в подвале своего дома). Но в этот момент на экране появляется все тот же красный открыточный самолетик с прикрепленным к хвосту баннером. За текст не поручусь. Память упорно подсовывает «Давайте жить дружно». Впрочем, это из чего-то другого. Впечатление, однако, тот же.

* Бараний рог, в который трубят во время осенних еврейских праздников.