Илья Ходырев: "Для меня никаких табуированных вещей нет"

- Илья, почему вы выбрали актерскую профессию? и как так вышло, что пошли учиться именно в мастерскую Черкасского?

- Так получилось, что ничем я больше заниматься не умею, хотя так говорят все актеры. В детстве мне очень нравилось играть. Если сейчас отмотать время назад, то это был очень разумный, осознанный выбор. Потому что я хотел быть палеонтологом, когда посмотрел Парк Юрского периода, откапывать динозавров, затем археологом, чтобы найти Трою, потом  я узнал, что Трою уже нашли. В этом смысле многих профессий и занятий мы уже лишены. Но все эти роли можно сыграть на сцене, и у меня будет этот опыт, именно благодаря актерской профессии.

Что касается поступления в мастерскую - это был случай. Я жил на тот момент в Москве, успел поучиться во МХАТе и распрощаться с ним.  После этого мы вместе с моей подругой Аней (Анна Христич - прим.)поехали в Питер. Я не знал кто такой Черкасский, но мы были очень удивлены тем, как внимательно он слушал нас.  С нами общались, нас рассматривали, и Черкасский сразу мне понравился. Он  начал давать нам импровизационные задания, пытаясь выяснить, есть ли в нас что-то на самом деле актерское. И мы поступили с Аней вместе,  вместе же  в итоге и основали театр.

- Есть ли желание развиваться в направлении кино? Или театр - это единственное, что близко?

- Есть конечно! В какой-то момент я понял, что мне это нужно, потому что иначе я упускаю какой-то огромный пласт профессии, совершенно мне неизвестный. Сейчас я развиваюсь в этом направлении. Когда ты начинаешь над чем-то работать, это начинает работать над тобой. Следишь за миром, который тебя окружает, и мир начинает следить за тобой. Здесь то же самое. Ты делаешь какие-то подвижки в сторону кино, и начинает появляться работа. Пока это какие-то небольшие вещи, но это, любом случае, крайне ценный опыт.

- А сейчас грустный вопрос. Бывало ли у Вас профессиональное выгорание, когда Вы чувствовали, что спектакль, сыгранный уже n-е количество раз, больше не вызывает прежних эмоций?

– Да, бывало. Тут дело даже не в одном спектакле. Во-первых, мы живем в Питере, а это временами уже не очень весело. Например, где-нибудь под конец февраля, когда все праздники уже закончились, а если это еще накладывается на то, что нет какой-то работы, начинаешь задавать себе много ненужных вопросов. Но здесь рецепт один -  нужно перенаправлять себя, менять деятельность, делать все, что угодно, главное - не копать слишком глубоко.

- Есть ли для Вас лично какие-то табуированные вещи в профессии? Что-то, что Вы никогда не сделаете в театре или кино?

–  Какой хороший вопрос. Я об этом не думал, а, наверное, стоит. В принципе, раздеться? Почему нет, это мое тело, если оно нужно – это здорово! Естественно, не буду причинять вред человеку по-настоящему, просто не смогу. А кроме этого…Вообще, это вопрос из разряда «как далеко ты сможешь зайти». Думаю, далеко. Если это оправдано, если режиссер объясняет мне, зачем это делать и заражает меня этим, тогда, наверное, никаких табуированных вещей нет.

- Назовите несколько имен театральных деятелей, оказавших на Вас наибольшее влияние как на актера

 – Андрей Миронов. Энтони Хопкинкс, он, кстати, в театре играет. Вообще я часто инспирируюсь не только актерами, но и режиссерами. Например, Тарковским, причем не столько его фильмами, сколько им самим как личностью, мне кажется, у нас есть что-то общее, в плане мироощущения. Фон Триер, Линч. Этими чуваками я засматривался еще когда жил в Кемерово, когда вокруг ничего нет, ты либо в этом ничего растворяешься, либо начинаешь что-то искать. Слава богу, тогда уже был Интернет - такое «окно из Сибири».

- С какими представителями современного театра хотелось бы поработать в будущем?

–  Константин Богомолов. У него свое понимание мира, очень, очень современное. Мне хочется, на один спектакль буквально попасть в эту его атмосферу: мы ничего не играем, мы просто доносим мысль очень спокойными тихими голосами. Это так здорово, когда не нужно работать на дальний ряд, ты можешь просто транслировать мысль. С Юрием Бутусов, конечно же. Я бы хотел поработать с кем-нибудь, кого я еще не знаю, с кем-то совсем мне неизвестным, но при этом  очень известным. (смеется) С некоторыми западными режиссерами. С Фон Триером я бы поработал. Вообще, имена нужно называть осторожно, это же сбывается.

- Какие три спектакля Городского театра любите больше всего?

 – «Вахтангов_Чехов.docx», «Левша», а вот на третье место я, наверное, поставлю «Белые ночи».

- Насколько часто Вы ходите в театр в качестве зрителя?

– К сожалению, очень редко. У меня есть целый список того, что я хочу посмотреть, причем это то, что видели уже все и по миллиону раз, а я до сих пор почему-то не дошел. Но нужно ходить и ходить больше, это же тоже часть профессии. Именно это и спасает от выгорания, ты смотришь на просто талантливых людей или на талантливых людей, которые  запутались и чего-то еще не нашли, и сразу думаешь: о, вот это бы я сделал так, а это классно, это я возьму.

- Хотели бы вы попробовать себя в какой-нибудь другой профессии, связанной, или даже не связанной с театром?

 –  Я думаю, когда-нибудь я и спектакль поставлю, обязательно. Что-нибудь такое очень большое, на большой сцене, чтобы зал на полторы тысячи человек, что-нибудь эпическое! Но и вообще, я рассчитываю, что моя кинокарьера сложится таким образом, что мне придется осваивать какие-то другие профессии.  Если хочешь сыграть врача, нужно хотя бы научиться резать скальпелем, для того чтобы тебе не приходилось играть еще и это. В кино вообще, чем меньше играешь – тем лучше.

- Спектакль «Неточка Незванова» был создан в рамках Городской режиссерской лаборатории, как вам такой метод создания спектакля, и что ыы испытываете, когда из эскиза вырастает  полноценная постановка?

- Счастье испытываю, радость. Я вообще очень благодарен лаборатории за то, что мы познакомились с Юлией (Юлия Беляева – режиссер спектакля прим.), потому что это очень интересный человек, и она внесла какую-то совершенно другую энергию. Таких людей как Юлия я, наверное, еще не встречал, это было очень интересно, она обогатила нас всех. Она пришла настолько подготовленной и заряженной, что мы очень много сделали за эти, кажется, пять репетиций. И вот вырос такой спектакль, очень непохожий на все, что есть в нашем репертуаре, очень нужный. Особенно для подростков, потому что это история про формирование личности, про то, как человек проходит через круги ада и побеждает.

- Какое первое впечатление оставило после себя первое знакомство с творчеством Достоевского?

 - Я очень любил в школе уроки литературы и читал все, что нам давали, это был единственный урок, к которому я готовился. Конечно, в школьные годы я хотел сыграть Раскольникова. Первое знакомство оно всегда поверхностное и немножко нелепое. Потому что ты все равно смотришь на это через призму своего опыта, еще ничего не понимая про автора, что было в его жизни, почему он это написал, и толком не видя этот Петербург. Конечно, я представлял себе что-то. Какую-то Садовую улицу, где сейчас эти адские торговые ряды, что-то такое.

- В «Неточке» Вы играете несколько абсолютно разных героев, насколько сложно переключаться между ними в рамках одного спектакля, и с какой ролью было тяжелее всего работать?

- Переключаться несложно.  Грубо говоря, там есть три акта, в первом акте это Двойник – гений отца Неточки, его альтер эго, талант. Наверное, с этой ролью возникло больше всего сложностей. Во второй части это мать-княгиня, но по сути это одна  роль. Там есть четкая сквозная линия, я как будто бы тестирую Неточку, играю с ней.

- То есть все Ваши роли в «Неточке»  воспринимаются Вами как единый персонаж?

– Да! В конце концов, если мы говорим, что мы где-то в аду, то демоны, они ведь перевоплощаются.

- Это очень интересно. Ну и последний вопрос, какого персонажа Достоевского Вы бы хотели сыграть?

 -  Вот сейчас, сегодня – никакого. Достоевского очень тяжело репетировать. Он высасывает из тебя все, очень сложно из себя это вытаскивать, погружаться в  этот ужас. Разумеется, если делать это по-настоящему. На данный момент у меня нет такой потребности. Понятно, что когда тебе предлагают, ты начинаешь искать пути, но сам бы я не хотел начинать работать в этом направлении. Я вот Костю Треплева хочу сыграть, а героев Достоевского –нет,  хотя, кто знает, может быть через месяц меня озарит, что я Алёша (смеется).