Разговор с призраком: перекрестное интервью с участницами проектов «Вернувшиеся» и «Безликие»
Театральная Афиша: Расскажи, кто твоя героиня? В каких отношениях история, которую рассказываете вы, находится с пьесой Ибсена «Привидения», которая легла в основу сюжета?
Мария Кулик: В самом непосредственном. Нам повезло, у нас есть прекрасная литературная основа в виде пьесы Ибсена «Привидения». Хотя есть эпизоды, которые не прописаны у Ибсена, например, пластические сцены о том, как живёт прислуга в доме – это отдельная линия, созданная режиссёрами. Моя героиня – Йоханна, некогда служанка в доме Алвингов, а ныне призрак, обречённый на вечное существование в этом доме. Она и причина многих несчастий в доме, и жертва одновременно.
Екатерина Крамаренко: «Безликие» – это приквел к Ибсену. Есть сама идея, есть те же герои, но не все, «Безликие» имеют свою историю, и отдельно написанный текст, специально для проекта. О моей героине у Ибсена есть только упоминания, здесь ее зовут Джоанна, там – Йоханна. Она мать Регины, когда-то была гувернанткой в доме Алвингов. Все что мы понимаем: у них была связь с капитаном Алвингом, а теперь есть Регина, которая живет в этом доме и в чём-то повторяет её судьбу. В «Вернувшиеся» есть постоянное взаимодействие «мать-дочь», в «Безликие» мы чувствуем Регину и переживаем за неё только через Джоанну, через её страхи и терзания. Джоанна, и капитан – призраки. Они привязаны к этому месту, и после смерти не могут отсюда уйти, они уже стали его частью.
ТА: Что лично для тебя как для участницы иммерсивного шоу означает термин «иммерсивный»?
Мария Кулик. Если смотреть на спектакль изнутри, то он совсем не похож на классический театр в сцене-коробке. Актёрская игра всё больше напоминает работу на съёмочной площадке: вокруг много людей, а ты концентрируешься только на партнёрах. А если смотреть снаружи, а я так делала, когда приходила зрителем, то появляется возможность выбирать: не обязательно смотреть всё, можно пойти куда угодно. Я, например, выбрала для себя одну комнату и наслаждалась музыкой, светом и, конечно, атмосферой. Если вы придёте на спектакль вдвоём, то каждый соберёт свою мозаику из сцен и образов. Вы увидите разные спектакли и сможете обсудить их после.
Екатерина Крамаренко: Иммерсивным театр – театр с полным погружением. Это другой формат работы, просто потому что люди очень близко к тебе. Но для меня это не было каким-то шоком. Я готова к рискам такого рода, мне это очень нравится. Новый актерский вызов – это всегда хорошо! Здесь все время нужно иметь в виду пространство, повышается внимание. У меня многое построено на хореографии и пластике, можно ненароком задеть человека. Иногда задеваешь – когда, например, у него такой принцип: он понимает, что мешает, но все равно будет стоять на месте. И тогда ты играешь по этим правилам. Да, ты получаешь новый опыт: люди, если им нужно, наблюдают с очень близкого расстояния – наклоняются к тебе и смотрят в глаза. Очень близкий контакт. Меня это совсем не пугает, наоборот, это интересно и бодрит.
ТА: Для многих, кто видел шоу, пространство и атмосфера оказались гораздо важнее самой истории, за которой, опять же по оценкам зрителей, не так просто уследить. А как для тебя – пространство «решает»?
Мария Кулик: Мне кажется, пространство – это одна из главных особенностей иммерсивного спектакля. Особняк «Дашков 5» полностью воссоздаёт интерьеры Европы XIX века. Всё от пепельницы до письменного стола настоящее, можно потрогать каждый предмет, сесть в кресло, рассмотреть каждую фотографию. Дом живёт своей жизнью, и это даёт сильный толчок для сотворчества актёров, зрителей и пространства. Вы можете на 200% погрузиться в эту мистическую атмосферу.
Екатерина Крамаренко: Наверное, да. Потому что в истории куча сюжетных линий, и неясно, как зрителю понять историю за одни раз. Но я считаю, ее и не надо понимать. Главное – атмосфера и пространство, я согласна. От количества пришедших людей и того, как они распределяются в комнатах, меняется пространство, ритм в нем и ты.
ТА: Организаторы говорят про «уникальные методики взаимодействия с аудиторией», которые используются в спектакле. Расскажи, в чем особенность взаимодействия со зрителем?
Мария Кулик: Технику «View Point» дали нам наши американские режиссёры. Прежде чем приступить к репетициям, мы несколько месяцев занимались только тренингами. Спектакль идет уже более двух лет, и за все это время не было двух одинаковых спектаклей. Именно потому что зритель имеет на него непосредственное влияние: его реакции, эмоции, настроение. Всё это помогает в развитии сюжета, надо только слушать, входить в контакт. От того, какое «настроение» каждый участник шоу приносит под маской, зачастую зависит и сам спектакль.
Екатерина Крамаренко: Во время тренингов и постановки спектакля мы познакомились с техникой «View Point». Раньше я с этой техникой знакома не была, она пришла к нам из Америки. Базируется она во многом на классических методиках, но подход к ним другой. Эта техника хорошо подходит для работы с пространством, и помогает с быстрой коммуникацией артистов между собой.
Еще в шоу есть «Personal experience», который проводится для человека индивидуально. Наверное, это люди запоминают больше всего. С ними остаются один на один, с них снимают маску, с ними ведется особый диалог, будто он участник истории, включают его в игру. Люди откликаются на это и сразу подыгрывают, принимают на себя предложенную роль. Например, я спрашиваю у человека: «Ты видел мою дочь Регину?». Он говорит: «Нет, не видел». Я прошу его что-нибудь ей передать, и человек с охотой включается, обещает выполнить просьбу. Людям нравится чувствовать себя частью шоу. По ходу действия существует что-то вроде четвертой стены, но иногда ты можешь резко обратить внимание на какого-то человека и заговорить с ним, даже через маску. Наверное, в этом «уникальность» – в контакте с конкретным человеком.
ТА: Как воспринимаются зрители в масках, повсюду следующие за тобой? Не жутко?
Мария Кулик: Сейчас это уже привычная для меня ситуация. Теперь у нас получается абстрагироваться даже от тех зрителей, которые жаждут находиться не дальше 5 см от тебя.
Екатерина Крамаренко: Мне весело. Но бывает, что от некоторых гостей убегаешь. Но в целом меня все это не напрягает. Ты в каком-то смысле управляешь человеком: интересно, сколько он за тобой будет ходить, а когда перестанет. Шоу идет уже 2 года, и я примерно знаю, на каких сценах будет много людей, на каких мало, при какой сцене они разойдутся. Люди ведут себя очень похоже.
ТА: Приключались ли у вас какие-то непредвиденные ситуации, связанные с реакцией зрителя на происходящее?
Мария Кулик: Это же всё энергия – ходит-бродит. Кто-то может заплакать: ты слышишь, как человек плачет, и у тебя пошла реакция. Или человек обиделся и ушёл. Кто-то вскрикнул. Здесь реакции очень сильно проявляются у людей. Необычных случаев со зрителями полно. Но мне бы хотелось, чтобы они только со мной и остались. Главное, что я увидела за весь период существования проекта: все мы – актёры и зрители – похожи своими проблемами, страхами и скелетами в шкафу. У всех в разной форме, но набор, по большому счету, схож.
Екатерина Крамаренко: Бывает, что зритель плачет во время «Personal experience», иногда очень сильно. Ты понимаешь, что, наверное, случайно попал в какую-то болевую точку. В тебе в этот момент меньше искренности, чем в нем, в его очень искренней реакции. Такой уровень открытости людей, кончено, шокирует. Видимо, влияет и сама атмосфера – темно, таинственно. Может, с незнакомым персонажем даже легче поделиться откровением. Некоторые люди ходят много раз, и каждый раз для них все складывается по-разному. Зрителям нравится играть, человек, пришедший в шоу, будто сам становится персонажем. У него здесь есть свобода: захотел ушел из комнаты, захотел – зашел, нет никакой обязаловки.
ТА: «Вернувшиеся» – это интеллектуальная история или все-таки главным становится чувственный аспект? Создатели определяют жанр спектакля как шоу. Как думаешь, что ищет зритель, приходящий на это шоу, а что находит?
Мария Кулик: Мой персонаж — это призрак, художественное выражение происходит без вербализации, только пластика. Поэтому для меня в первую очередь важна эмоциональная составляющая. Если зритель хочет того же, то найдёт это в прекрасных интерьерах, аудиовизуальных образах и медитативном созерцании. Если же хочет понять сюжет, то нужно ходить за разговаривающими актёрами и смотреть сцены с текстом. Здесь можно найти ответы на свои вопросы, получить выброс эмоций и пропустить истории персонажей сквозь себя. Это своеобразная арт-терапия и для зрителей, и для актёров.
Екатерина Крамаренко: Я не знаю, что люди получают. По отзывам, для многих это «ВАУ». История, конечно, абсолютно чувственная. Во-первых, здесь непонятен сюжет, а если понятен – он все равно не интеллектуален, а рассчитан исключительно на чувственное восприятие. Ты принимаешь эти правила, вливаешься в город, фланируешь, и тебе кайф. Кто-то не принимает правила и ходит с мыслями: «Ну вот, что-то скучно, и долго она будет там стоять? уже бы что-нибудь сделала» и т.д. Шоу имеет свой ритм. Если человек хочет, чтобы актеры «прыгали-скакали», то этого не будет, это не концерт, не мюзикл. Это шоу. А тем, кто ловит созданную атмосферу, нравится эта тягучесть и плавность.
Фотографии предоставлены пресс-службой шоу «Безликие» и «Вернувшиеся», также использованы фото из архивов М. Кулик и Е. Крамаренко